УДК 159.937
DOI: https://doi.org/10.17072/2078-7898/2019-3-331-344
Субъектный и объектный фокус сравнения «Я – Другой» в процессе социальной перцепции*
Балева Милена Валерьевна
кандидат психологических наук, доцент,
доцент кафедры психологии развития
Пермский государственный национальный исследовательский университет,
614990, Пермь, ул. Букирева, 15;
e-mail: milenabaleva@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7334-3635
Ковалева Галина Викторовна
кандидат психологических наук,
доцент кафедры гуманитарных дисциплин
Пермский государственный институт культуры,
614000, Пермь, Газеты Звезда, 18;
e-mail: gal2401@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-1981-5029
Исследовалось влияние субъектного и объектного перцептивного фокуса на выраженность феномена позитивной предвзятости в пользу Я в условиях сравнения с «хорошим» и «плохим» объектом при разном уровне субъективного осознания сходства с ним. Была выдвинута гипотеза о том, что позитивная предвзятость в пользу Я будет выше в случае субъектного фокуса сравнения, отрицательной валентности объекта и низкого уровня осознаваемого сходства с ним. В исследовании приняли участие 314 студентов в возрасте от 18 до 30 лет (М = 20,23, SD = 1,59), 79 мужчин (25 %) и 235 женщин. На первом этапе участники отвечали на вопросы Короткого опросника Темной триады. На втором этапе им демонстрировалась видеозапись интервью с объектом восприятия, в ходе которого он отвечал на вопросы того же теста. На третьем этапе участникам предлагалось оценить уровень общего субъективного сходства с персонажем интервью, общее отношение к нему, степень выраженности у него определенных позитивных и негативных качеств, а также свое либо его превосходство по этим качествам. Персонажами стимульных интервью выступили 2 студента разного пола, обучающиеся по специальности «Актерское искусство». В ходе интервью они отвечали на вопросы Короткого опросника Темной триады в соответствии с ключом, исполняя роль «хорошего» и «плохого» человека. Статистическая обработка результатов осуществлялась с использованием сравнительного анализа по t-критерию Стьюдента и двухфакторного дисперсионного ANOVA (метод повторных измерений, смешанный дизайн). Было обнаружено, что перцептивный фокус является ключевым имплицитным фактором усиления и ослабления предвзятости в пользу Я: при субъектном фокусе предвзятость растет, а при объектном — снижается. Положительная поведенческая валентность объекта (образ «хорошего Другого») провоцирует когнитивный конфликт восприятия, который проявляется в констатации равновыраженного превосходства над ним как по отрицательным, так и по положительным качествам. Сознательная констатация сходства с объектом восприятия не приводит к ослаблению позитивной предвзятости в пользу Я, что может рассматриваться как свидетельство в пользу слабого влияния сознательной регуляции на социально-перцептивный процесс.
Ключевые слова: социальная перцепция, фокус восприятия, отношение к Другому, восходящее и нисходящее сравнение, валентность объекта восприятия, сходство с объектом восприятия.
Введение
Проблема социальной перцепции представляет собой поистине неисчерпаемое исследовательское поле. Попытки понять закономерности, определить факторы и предсказать итоги восприятия Другого, с одной стороны, привели к открытию важных социально-психологических законов, а с другой стороны, поставили множество новых вопросов, связанных с пониманием функциональных механизмов открытых феноменов и объяснением специфики их проявления в конкретных ситуациях восприятия.
К числу наиболее исследованных и воспроизводимых перцептивных эффектов можно отнести позитивную предвзятость (предпочтение) в пользу Я и стереотипизацию Другого. Представляя собой разновидность когнитивных искажений, они сопровождают процессы социального восприятия как групповых, так и одиночных объектов в пространстве «Мы (Я) – Они (Другой)». Вплоть до 90-х гг. прошлого века основной тренд исследования данных феноменов определялся задачей их искоренения или как минимум ослабления. В ряде исследований было показано, что ошибки восприятия составляют основу ксенофобии и враждебного отношения к другому человеку [Панчехина Н.Н., 2010; Чепракова Е.А., 2011; Zelli A. et al., 1999]. Эти выводы породили разработку многочисленных программ, направленных на повышение степени осведомленности о другой культуре и формирование более позитивного отношения к ней как более знакомой и менее чужой. Вместе с тем позитивные сдвиги, обнаруженные в показателях восприятия Другого в результате формирующих воздействий, были признаны не вполне надежными, поскольку, во-первых, оказались недолговечными [Houston M.A. et al., 2007], а во-вторых, содержали значительный вклад социальной желательности, т.е. являлись, по существу, процедурным артефактом [Crosby F. et al., 1980; Devine P.G., Elliot A.J., 1995]. Более того, было получено нейропсихологическое объяснение слабого влияния межличностного взаимодействия на ослабление стереотипного образа аут-группы. Данные нейропсихологического исследования М. Зарате и коллег [Zárate M.A. et al., 2008] показали функционирование процессов оценки конкретного Другого и стереотипного образа представителей его группы во взаимоисключающем режиме. Являясь функцией непосредственного опыта и подчиняясь законам прайминга, оценка Другого тормозит категоризационные процессы, лежащие в основе стереотипизации. Таким образом, в процессе взаимодействия стереотип не активируется и не подвергается содержательной корректировке.
Развитие когнитивного подхода к процессам восприятия одновременно воодушевило и обескуражило исследователей, поскольку вместе с изобретением точных методов исследования отношения к Другому, обходящих цензуру сознания, оно принесло понимание неискоренимости негативной предвзятости и стереотипизации в процессах социальной перцепции. Такой вывод получил авторитетное концептуальное обоснование, опирающееся на диссоциативную парадигму, предполагающую, что сознание не обладает абсолютной прерогативой инициации поведения и может незаметно для самого субъекта переключаться в режим свидетеля, уступая первенство автоматическим реакциям даже в отношении тех объектов, о которых на сознательном уровне формируются аргументированные суждения каузального типа [Kunda Z. 1990; Nisbett R.E., Wilson T.D., 1977; Zajonc R.B., 1980]. Вместе с тем более поздние работы показывают, что роль сознательного регулирования предвзятого отношения к Другому сопоставима с влиянием бессознательного компонента обработки информации [Conrey F.R. et al., 2005; Ito T.A. et al., 2015; Payne B.K., 2001, 2005].
В настоящее время в исследованиях социальной перцепции превалирует понимание позитивной предвзятости в пользу Я и стереотипизации Другого как базовых феноменов, которые являются целесообразными с точки зрения эволюционного подхода и не нуждаются в глобальном искоренении. В то же время исследование факторов, усиливающих и ослабляющих данные искажения, продолжается. Сегодня целью изучения этих факторов является не столько снижение негативного отношения к Другому, сколько повышение точности управления тем впечатлением, которое оказывает его образ на субъекта восприятия. При этом преимущественный интерес исследователей сосредоточен именно на имплицитных факторах восприятия, поскольку их влияние, во-первых, является более значительным, а во-вторых, менее изученным по сравнению с влиянием осознаваемых атрибутов объекта.
Сравнение в процессе социальной перцепции
Социальное сравнение [Festinger L., 1954] можно определить как процесс обдумывания информации об одном человеке или о нескольких других людях в связи с собой. Социальное сравнение является неизменным спутником процессов социальной перцепции и социальной рефлексии. Воспринимая Другого, мы как осознанно, так и неосознанно соотносим его с собой, а воспринимая себя, формируем Я-концепцию и самооценку с учетом фоновых представлений о других людях. Сравнивающий субъект перманентно ищет сходства или отличия между собой и объектом сравнения по определенным параметрам. Эти параметры могут быть любыми. При этом ожидается, что результат сравнения и самооценка находятся в устойчивой взаимосвязи.
Согласно теории нисходящего сравнения Т. Уилса [Wills T.A., 1981], в ситуации угрозы самооценке люди тяготеют к нисходящим сравнениям, при которых качества Другого характеризуют его как худшего по сравнению с собой. В свою очередь, нисходящие сравнения с другими вызывают положительные эмоции и способствуют повышению самооценки. По данным Р. Коллинз [Collins R.L., 2000], в норме люди формируют свою самооценку по принципу восходящего сравнения, т.е. наделяют себя теми характеристиками, которыми обладают превосходящие их по значимым параметрам объекты сравнения. Теория избирательной доступности [Mussweiler T., 2003; Mussweiler T., Strack F., 2000] предполагает, что отправной точкой сравнения с Другим является гипотеза равноценного сходства. Далее, в зависимости от множества контекстных условий, субъект выделяет согласованную, убедительную для него самого информацию о себе и делает ее временно более доступной. Эта информация с равной вероятностью может подтверждать как сходство с объектом, так и отличие от него, поскольку содержание Я-концепции обеспечивает большой по объему и разносторонний материал. Если актуализированная информация свидетельствует о сходстве, сравнение с объектом будет осуществляться по принципу ассимиляции, если она свидетельствует об отличиях, сравнение пойдет по пути диссимиляции. Сравнивая себя с другими, люди склонны демонстрировать позитивную предвзятость в пользу Я, т.е. оценивать себя более позитивно (или менее негативно). В случае восходящих сравнений это проявляется в сокращении дистанции с объектом оценки, а в случае нисходящих сравнений — в увеличении такой дистанции. Примечательно, что эффект данного искажения с трудом поддается сознательной коррекции, однако ослабевает в результате действия имплицитных факторов.
Имплицитные факторы позитивной предвзятости в пользу Я
В ряде исследований обнаружено, что эффект позитивной предвзятости в пользу Я наблюдается в случае положительных характеристик (например, «умный», «приятный») более ярко, чем в случае отрицательных характеристик (например, «ленивый», «хвастливый»). По мнению субъектов, положительные черты относятся к ним значительно в большей степени, чем к другим, а отрицательные черты — лишь в незначительной степени меньше, чем к другим. Например: «Я намного добрее, чем другие, но я лишь чуть менее глупый, чем другие» [Alicke M.D. et al., 1995; Hoorens V., 1995]. С. Паль и Р. Эйзер [Pahl S., Eiser J.R., 2005] показали, однако, что обнаруженные различия в выраженности предвзятости в пользу Я, обусловленные положительной и отрицательной валентностью параметров оценивания, нивелируются, если предъявляются разные модусы одного и того же качества (например, «ленивый» и «трудолюбивый»), а не характеристики, обладающие принципиально несопоставимым семантическим содержанием (например, «ленивый» и «скромный»). В том же исследовании был обнаружен эффект влияния характеристик на проявления позитивной предвзятости в пользу Я: при оценке с помощью более экспрессивных характеристик (например, «скупой» или «расточительный») данный феномен проявляется более ярко, чем при оценке с помощью умеренных характеристик («экономный», «щедрый»). В исследованиях В. Хуренс [Hoorens V., 1995] и Р. Эйзера с коллегами [Eiser J.R. et al., 2001] было обнаружено, что смещение фокуса внимания с субъекта на объект и наоборот приводит к изменениям выраженности позитивной предвзятости в пользу Я. Так, при сравнении себя с объектом выраженность такой предвзятости растет, а при сравнении других с собой — снижается.
Постановка проблемы исследования
Несмотря на достаточно большое число работ, посвященных исследованию имплицитных факторов позитивной предвзятости, в данной области можно выделить, по крайней мере, три нерешенных проблемы. Во-первых, до сих пор не ставился вопрос проявлениях данных факторов в контексте сравнения субъекта с объективно «плохим» и «хорошим» объектом, т.е. объектом, обладающим очевидными позитивными или негативными характеристиками. На наш взгляд, такой контраст позволяет рассматривать позитивные и негативные характеристики, приписываемые объекту, как истинные, объективно присущие, т.е. отражающие сущность его личности. Кроме этого, особый интерес представляет специфика проявления позитивной предвзятости в пользу Я в ситуации спровоцированного восходящего сравнения с «хорошим» объектом. Во-вторых, в исследованиях такого типа в качестве объекта восприятия выступает, как правило, некий «средний» представитель условных социальных групп (человек того же возраста, пола, рода деятельности и т.д.). При этом задача детализации его образа возлагается на самого испытуемого. Данное обстоятельство предполагает, что субъект сравнивает себя с любым объектом, обладающим заданными демографическими характеристиками. Таким образом, фактически в рамках одного и того же исследования респонденты соотносят себя с разными Другими. В-третьих, до сих пор вывод о большей подверженности позитивной предвзятости в пользу Я имплицитных факторов, чем сознательной коррекции, формулировался на основании анализа результатов разных исследований. В этой связи представляет интерес изучение прямого влияния эффекта осознания сходства с объектом (как результат автоматического мышления) на его сравнение с собой по ряду отдельных характеристик.
Целью настоящего исследования является анализ влияния субъектного и объектного перцептивного фокуса на выраженность феномена позитивной предвзятости в пользу Я в условиях сравнения с «хорошим» и «плохим» объектом при разном уровне субъективного осознания сходства с ним.
Гипотезой исследования является предположение о том, что экспериментально заданный субъектный или объектный фокус при сравнении «Я – Другой» является фактором, определяющим выраженность позитивной предвзятости в пользу Я при восприятии конкретного Другого, демонстрирующего контрастную личностную валентность. Позитивная предвзятость в пользу Я будет выше в случае субъектного фокуса сравнения, отрицательной валентности объекта и низкого уровня осознаваемого сходства с ним. Позитивная предвзятость в пользу Я будет ниже в случае объектного фокуса сравнения, положительной валентности объекта и высокого уровня осознаваемого сходства с ним.
Поскольку в исследованиях влияния имплицитных факторов на проявления позитивной предвзятости в пользу Я мы обнаружили данные об отсутствии различий по полу [подробнее см.: Pahl S., Eiser J.R., 2005], мы не выдвигали гипотезу о взаимодействии исследуемых факторов с полом субъекта восприятия. В то же время пол объекта восприятия был включен в исследование как межгрупповой фактор.
Метод
Участники
В исследовании приняли участие 314 студентов в возрасте от 18 до 30 лет (М = 20,23, SD = 1,59), из них 79 мужчин (25 %) и 235 женщин. Участие в исследовании было добровольным. Все испытуемые давали письменное согласие на обработку персональных данных.
Процедура
Исследование проводилось в группах по 15–30 человек. На первом этапе участники отвечали на вопросы Короткого опросника Темной триады. На втором этапе им демонстрировалась видеозапись интервью с объектом восприятия, в ходе которого он(а) отвечал(а) на вопросы того же теста. На третьем этапе участникам предлагалось оценить (1) уровень общего субъективного сходства с персонажем интервью, (2) общее отношение к нему, (3) степень выраженности у него определенных позитивных и негативных качеств, а также (4) свое либо его (ее) превосходство по этим же качествам. Исследование проводилось в режиме онлайн, участники отвечали на вопросы тестов и просматривали интервью через тестовую платформу «Anketolog».
Стимульный материал
Персонажами стимульных интервью выступили 2 студента разного пола, обучающиеся по специальности «Актерское искусство». В ходе интервью они отвечали на вопросы Короткого опросника Темной триады по заранее написанному сценарию. Каждый студент сыграл две роли, которые были условно названы «плохой» и «хороший». «Плохой» демонстрировал максимальную выраженность макиавеллизма, нарциссизма и психопатии, а «хороший» — их отсутствие (в соответствии с ключом к тесту). Видеозаписи «хорошего» и «плохого» персонажа предъявлялись участникам примерно в равных пропорциях.
Диагностические методы
Короткий опросник Темной триады [Егорова М.С. и др., 2015] представлял собой перечень из 27 утверждений. Участникам предлагалось оценить степень своего согласия / несогласия с каждым утверждением по 7-балльной шкале. Измеряемые показатели: макиавеллизм, нарциссизм, психопатия, а также суммарная выраженность темнотриадических черт.
Уровень общего субъективного сходства с персонажем интервью оценивался с помощью 10-балльной шкалы, по которой участникам предлагалось оценить, насколько их характер похож на характер этого персонажа. Корреляции суммарного показателя Темной триады с показателем субъективного сходства с объектом оказались умеренными (от 0,42 до 0,59 для разных сочетаний пола и валентности объекта).
Общее отношение к объекту оценивалось с помощью авторского опросника — Шкалы общего отношения к объекту восприятия [Щебетенко С.А. и др., 2007]. Опросник включал 15 вопросов, затрагивающих когнитивный, эмоциональный и поведенческий компоненты отношения к объекту. Например: «Этот человек мне не интересен», «Мне понравился этот человек», «Я не стал бы знакомиться с этим человеком» и т.п. Согласие с каждым пунктом опросника оценивалось участниками по 5-балльной шкале. Измеряемый показатель: общее отношение к объекту.
Перечень качеств для оценки сходства с объектом был представлен 22 антонимичными прилагательными. Этот перечень выдавался участникам вместе с двумя разными вариантами инструкции; в одном из вариантов предлагалось сравнить себя с объектом (субъектный фокус), а в другом — объекта с собой (объектный фокус). Показателем сравнения выступало количество позитивных и негативных прилагательных, по которым субъект превосходит объекта восприятия (в случае субъективного фокуса) или объект превосходит субъекта (в случае объектного фокуса). Показатель фокуса выступал в исследовании как межгрупповой фактор, а показатель превосходства — как внутригрупповой фактор (превосходство по положительным, превосходство по отрицательным чертам). Тот же список прилагательных применялся для контроля различий восприятия «хорошего» и «плохого» объектов по положительным и отрицательным характеристикам: участникам предлагалось оценить по 5-балльной шкале, насколько выражено у воспринимаемого объекта каждое качество.
Анализ данных
Статистическая обработка результатов исследования осуществлялась в программе «Statistica 10» с использованием сравнительного анализа по t-критерию Стьюдента и двухфакторного дисперсионного ANOVA (метод повторных измерений, смешанный дизайн). T-критерий Стьюдента применялся для сравнения общего показателя отношения к «хорошему» и «плохому» объекту, а также выраженности у «хорошего» и «плохого» объектов положительных и отрицательных качеств. Целью данного анализа был контроль соответствия валентности персонажей и их характеристик (как показатель валидности перечня прилагательных для оценки объектов восприятия). Соответственно, в качестве независимой переменной в анализ включался показатель валентности объекта («хороший» – «плохой»), а в качестве зависимых переменных — общее отношение к объекту и его оценки по прилагательным. Дисперсионный анализ использовался для изучения эффектов перцептивного фокуса, валентности объекта и осознания субъективного сходства характеров с объектом восприятия на показатели сравнительной оценки субъекта и объекта. В качестве межгрупповых факторов в анализ включались показатели перцептивного фокуса (субъектный, объектный) и валентности объекта («хороший», «плохой»). В качестве зависимой переменной (внутригруппового двухуровневого фактора) рассматривался показатель превосходства субъекта над объектом (или наоборот) по позитивным и негативным характеристикам.
Результаты
Для проверки адекватности восприятия «хорошего» и «плохого» объектов была проведена их сравнительная оценка по набору антонимичных качеств, а также по показателю общего отношения к ним. Результаты приводятся в таблице.
Как видно из таблицы, респонденты характеризовали воспринимаемых персонажей в соответствии с той поведенческой валентностью (позитивной и негативной), которая была экспериментально задана в интервью. «Хорошая» девушка и «хороший» юноша описывались через более высокую выраженность положительных качеств, а «плохая» девушка и «плохой» юноша — через более высокую выраженность отрицательных качеств (р < 0,001 ÷ 0,06). Общая оценка объектов по Шкале общего отношения также характеризовалась высокой степенью контрастности: положительные персонажи оценивались значительно выше, чем отрицательные (р < 0,001). Полученные результаты позволяют охарактеризовать стимульные объекты и перечень прилагательных для их описания как тождественные по валентности и, соответственно, валидные. Таким образом, дальнейшее сравнение субъекта и объекта восприятия по списку положительных и отрицательных качеств является корректным и может рассматриваться в терминах восходящего и нисходящего сравнения. Так, если респондент отмечает большую выраженность у себя 5 качеств из списка положительных и 3 качеств из списка отрицательных прилагательных, это свидетельствует о том, что в условиях субъектного фокуса он оценивает свое преимущество над объектом в 5 баллов (нисходящее сравнение), а преимущество объекта над собой — в 3 балла (восходящее сравнение).
Сравнительный анализ показателей характерологической оценки и общего отношения
к «хорошему» и «плохому» объектам восприятия
|
Оцениваемые показатели |
Девушка |
Юноша |
||||
|
Среднее значение |
t |
Среднее значение |
t |
|||
|
«хорошая» |
«плохая» |
«хороший» |
«плохой» |
|||
|
Общее отношение к объекту |
3,63 |
2,66 |
12,27** |
3,48 |
2,58 |
11,16** |
|
Воспитанность |
4,15 |
2,50 |
19,78** |
4,15 |
2,27 |
24,20** |
|
Доброжелательность |
3,84 |
2,15 |
17,84** |
4,05 |
2,38 |
19,39** |
|
Порядочность |
4,01 |
2,45 |
16,52** |
4,06 |
2,33 |
20,42** |
|
Самокритичность |
3,59 |
1,83 |
16,04** |
3,64 |
1,72 |
16,25** |
|
Добросовестность |
3,77 |
2,38 |
15,85** |
3,91 |
2,37 |
17,72** |
|
Чуткость |
3,23 |
2,15 |
10,61** |
3,40 |
2,11 |
12,89** |
|
Трудолюбие |
3,44 |
2,65 |
8,60** |
3,37 |
2,59 |
8,93** |
|
Честность |
3,68 |
2,88 |
7,82** |
3,89 |
2,94 |
9,51** |
|
Аккуратность |
3,68 |
3,09 |
6,44** |
3,22 |
2,56 |
7,66** |
|
Высокий интеллект |
3,14 |
2,78 |
4,16** |
3,07 |
2,75 |
3,59** |
|
Самовлюбленность |
1,61 |
4,58 |
-37,57** |
1,55 |
4,41 |
-33,57** |
|
Цинизм |
1,61 |
3,91 |
-24,03** |
1,70 |
3,82 |
-20,59** |
|
Безнравственность |
1,56 |
3,32 |
-17,96** |
1,84 |
3,41 |
-16,10** |
|
Невежество |
1,55 |
3,11 |
-14,37** |
1,72 |
3,29 |
-16,44** |
|
Безответственность |
1,75 |
2,80 |
-11,07** |
2,11 |
3,10 |
-9,86** |
|
Неискренность |
2,25 |
3,55 |
-10,82** |
2,11 |
3,12 |
-8,41** |
|
Холодность |
2,65 |
3,88 |
-10,74** |
2,35 |
3,16 |
-7,02** |
|
Глупость |
1,85 |
2,86 |
-9,40** |
2,27 |
2,94 |
-6,57** |
|
Неприветливость |
2,32 |
3,29 |
-8,19** |
2,34 |
2,91 |
-5,41** |
|
Нетерпеливость |
2,16 |
3,11 |
-7,60** |
1,80 |
3,07 |
-12,19** |
|
Лень |
2,06 |
2,56 |
-5,16** |
2,49 |
2,94 |
-4,72** |
|
Неряшливость |
1,70 |
1,87 |
-1,85* |
2,42 |
2,75 |
-3,11** |
Примечание: *— р < 0,001, ** — р < 0,07
Ниже приводятся результаты дисперсионного анализа сравнительных оценок субъекта и объекта восприятия при разных перцептивных фокусах (субъектном: «я по сравнению с объектом» и объектном: «объект по сравнению со мной»). На рис. 1 и 2 отражены сравнения с объектом-девушкой, а на рис. 3 и 4 — сравнения с объектом-юношей.
Взаимодействия факторов оказались значимыми: F(1, 310) = 239,21, р < 0,001. Картина, представленная на рисунке, а также post-hoc анализ позволили проследить логику перцептивного сравнения респондентов с «хорошей» и «плохой» девушкой. Первое, что бросается в глаза при сопоставлении оценок в разных перцептивных фокусах, — зеркально симметричная картина сравнения с «плохой» девушкой и асимметричная — с «хорошей».
При восприятии «плохой» девушки респонденты демонстрировали нисходящее сравнение. Так, при субъектном фокусе они отмечали свое очевидное превосходство по положительным качествам (М = 5,29) и слабую выраженность такового — по отрицательным (М = 0,81). При объектном фокусе логика нисходящего сравнения сохранялась: «плохая» девушка оценивалась как обладающая большим числом отрицательных (М = 3,96) и меньшим числом положительных (М = 0,78) характеристик. Уровень собственного превосходства над «плохой» девушкой по положительным качествам оценивался респондентами более высоко, чем уровень ее превосходства по отрицательным (р < 0,001). Это свидетельствует о том, что в случае субъектного фокуса позитивная предвзятость в пользу Я выше, чем в случае объектного фокуса.
При восприятии «хорошей» девушки картина восходящего сравнения обнаруживалась только в условиях объектного фокуса: респонденты отмечали очевидное превосходство девушки по положительным качествам (М = 2,62) и ее слабое превосходство — по отрицательным (М = 0,83). При субъектном фокусе логика восходящего сравнения заменялась амбивалентной: респонденты отмечали свое превосходство над «хорошей» девушкой как по отрицательным (М = 1,93), так и по положительным (М = 1,98) качествам, причем разница между этими оценками была незначитнльной (р = 0,878).
В подгруппе участников, отметивших высокий уровень характерологического сходства с девушкой, в условиях субъектного перцептивного фокуса наблюдалось некоторое смещение оценок в сторону большего сходства по положительным качествам с объектами обеих валентностей и меньшего — по отрицательным качествам с объектом отрицательной валентности (рис. 2).
|
Субъектный перцептивный фокус |
Объектный перцептивный фокус |
Рис 1. Сравнение субъекта и объекта-девушки
Рис. 2. Сравнение с объектом-девушкой в условиях субъектного фокуса
и декларируемого сходства характеров
Примечание: значения оценок в группе респондентов, отметивших высокое сходство с воспринимаемым объектом, отмечены маркерами без линий
Обнаруженные смещения оказались, однако, незначимыми (t = 1,83 ÷ 0,39, р > 0,07 ÷ 0,70). Таким образом, наше предположение об ослаблении влияния субъектного фокуса на позитивную предвзятость в пользу Я при осознаваемом характерологическом сходстве с объектом восприятия не подтвердилось.
Анализ оценок сравнения с объектом-юношей показал картину, аналогичную описанной выше (рис. 3).
|
Субъектный перцептивный фокус |
Объектный перцептивный фокус |
Рис 3. Сравнение субъекта и объекта-юноши
Взаимодействия факторов оказались значимыми: F(1, 310) = 311,95, р < 0,001. При восприятии «плохого» юноши была обнаружена картина нисходящего сравнения, которая, как и в случае с девушкой, была выражена ярче при субъектном перцептивном фокусе: уровень собственного превосходства по положительным качествам оценивался респондентами выше (М = 6,15), чем уровень превосходства «плохого» юноши по отрицательным (М = 4,65) при р < 0,001.
При восприятии «хорошего» юноши картина восходящего сравнения обнаруживалась также только в условиях объектного фокуса: респонденты отмечали превосходство объекта по положительным качествам (М = 2,69) и его слабую выраженность — по отрицательным (М = 0,86). При субъектном фокусе логика восходящего сравнения снова исчезала и даже обнаруживала тенденцию к инверсии: респонденты отмечали свое превосходство над «хорошим» юношей в большей степени по положительным (М = 2,11), чем по отрицательным (М = 1,50) качествам (р = 0,069).
На рис. 4 представлены результаты сравнительных оценок участников с объектом-юношей в условиях субъектного фокуса и декларируемого сходства характеров.
При сопоставлении результатов сравнения в условиях субъектного фокуса в общей выборке и в группе респондентов, отметивших высокий уровень характерологического сходства с юношей, статистически значимых сдвигов в сторону снижения позитивной предвзятости в пользу Я обнаружено не было (t = 1,04 ÷ 0,03, р > 0,30 ÷ 0,98).
Обсуждение
Полученные нами данные подтвердили гипотезу о том, что заданный перцептивный фокус является важным фактором, определяющим сравнение себя с конкретным Другим. Обнаружено, что при субъектном фокусе позитивная предвзятость в пользу Я является более выраженной, что согласуется с данными аналогичных исследований, посвященных восприятию «среднего» Другого [Hoorens V., 1995; Pahl S., Eiser J.R., 2005]. При этом в случае сравнения с гипертрофированно «плохим» объектом изменение предвзятости обнаруживается в приписывании себе большего числа позитивных качеств, а в случае сравнения с гипертрофированно «хорошим» объектом — в выравнивании количества позитивных и негативных качеств, по которым субъект превосходит объекта.
Рис. 4. Сравнение с объектом-юношей в условиях субъектного фокуса
и декларируемого сходства характеров
Примечание: значения оценок в группе респондентов, отметивших высокое сходство с воспринимаемым объектом, отмечены маркерами без линий
При восприятии «плохого» объекта респонденты воспроизводят логику нисходящего сравнения в случае обоих перцептивных фокусов. Эта картина является ожидаемой, поскольку перцептивная оценка характеризуется в данном случае когнитивной легкостью: являясь объективно «плохим», стимульный объект облегчает проявление позитивной предвзятости в пользу Я. При восприятии же «хорошего» объекта ожидаемая картина восходящего сравнения обнаруживается только в условиях объектного фокуса. При субъектном фокусе логика восходящего сравнения заменяется амбивалентной и даже инверсивной: респонденты отмечают свое превосходство над «хорошим» объектом как по отрицательным, так и по положительным качествам. Другими словами, сравнивая себя с «хорошим» объектом, испытуемые считают себя одновременно и хуже, и лучше, чем он (в случае с объектом-юношей — даже не столько хуже, сколько лучше). Данный результат отражает когнитивный конфликт, заданный в эксперименте стимулом-дистрактором «хороший Другой». Вне сравнения с собой респонденты легко дают такому объекту высокие оценки по положительным качествам. Однако в ситуации сравнения с собой высокие оценки объекта затруднены из-за вмешательства эффекта позитивной предвзятости в пользу Я. В результате испытуемые оказываются в своего рода логическом тупике: «Я хуже, чем он(а), и я лучше, чем он(а)». Как показывают результаты, выход из этого тупика находится в выборе установки на превосходство Я.
Вопреки теоретическим ожиданиям, заявленным нами в исследовательской гипотезе, актуализация факта сходства характеров с объектом восприятия не привела к ослаблению выраженности позитивной предвзятости в пользу Я. Этот результат свидетельствует о том, что сознательная регуляция процессов сравнения с Другим не вмешивается в действие имплицитного фактора перцептивного фокуса. За рамками настоящего исследования остается вопрос о причине такого «невмешательства». С одной стороны, можно предположить, что расхождение действия данных факторов осуществляется на функциональном уровне. С другой стороны, остается вероятность того, что сознательная констатация высокого сходства с объектом определяется социальной желательностью.
Заключение
В целом наше исследование подтверждает данные о роли перцептивного фокуса как важного имплицитного фактора, определяющего выраженность позитивной предвзятости в пользу Я при сравнении с объектом восприятия. Обнаружено, что роль данного фактора проявляется в условиях сравнения не только со «средним» Другим, но и с конкретным (единичным) Другим, обладающим явными позитивными и явными негативными характеристиками. Показано, что фиксация перцептивного фокуса на себе способствует усилению феномена позитивной предвзятости в пользу Я. При этом сознательная констатация сходства с объектом восприятия, которая не противоречит объективной тестовой оценке, не удерживает субъекта от предпочтения в пользу своего Я, вопреки формальной логике. При объектном фокусе сравнения оценка объекта является более реалистичной, т.е. более точно отражает смысл его поведенческих проявлений.
Прикладное значение полученных в исследовании результатов заключается в возможности повышения эффективности управления социальным впечатлением через воздействие на имплицитные факторы с учетом слабого влияния осознанных (декларируемых) суждений на восприятие Другого.
Ограничения
Ограничения нашего исследования связаны с особенностями выборки, представленной студентами высшего учебного заведения с преобладанием лиц женского пола.
Список литературы
Егорова М.С., Ситникова М.А., Паршикова О.В. Адаптация Короткого опросника Темной триады // Психологические исследования. 2015. Т. 8, № 43. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2015v8n43/1181-egorova43.html (дата обращения: 12.03.2019).
Панчехина Н.Н. Связь агрессивности личности и особенностей социальной перцепции // Личность в природе и обществе / сост. и науч. ред. А.В. Иващенко, А.В. Гагарин. М.: Российский университет дружбы народов, 2010. С. 71‒73.
Чепракова Е.А. Устойчивые формы агрессии у современных подростков: результаты лонгитюдного исследования // Психологическая наука и образование. 2011. № 3. С. 141–150.
Щебетенко С.А., Балева М.В., Корниенко Д.С. Стереотип и социальная угроза как факторы восприятия иммигрантов русскими // Вестник Пермского государственного института искусства и культуры. 2007. Т. 3, вып. 1. С. 57–69.
Alicke M.D., Klotz M.L., Breitenbecher D.L., Yurak T.J., Vredenburg D.S. Personal contact, individuation, and the better-than-average effect // Journal of Personality and Social Psychology. 1995. Vol. 68, no. 5. P. 804–825. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.68.5.804
Collins R.L. Among the better ones: Upward assimilation in social comparison // Handbook of social comparison: Theory and research / ed. by J. Suls, L. Wheeler. N.Y.: Kluwer Academic / Plenum Press Publishers, 2000. P. 141–158. DOI: https://doi.org/10.1007/978-1-4615-4237-7_9
Conrey F.R., Sherman J.W., Gawronski B., Hugenberg K., Groom C.J. Separating multiple processes in implicit social cognition: The quad model of implicit task performance // Journal of Personality and Social Psychology. 2005. Vol. 89. P. 469–487. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.89.4.469
Crosby F., Bromley S., Saxe L. Recent unobtrusive studies of Black and White discrimination and prejudice: A literature review // Psychological Bulletin. 1980. Vol. 87. P. 546–563. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-2909.87.3.546
Devine P.G., Elliot A.J. Are racial stereotypes really fading? The Princeton Trilogy revisited. // Personality and Social Psychology Bulletin. 1995. Vol. 21. P. 1139–1150. DOI: https://doi.org/10.1177/01461672952111002
Eiser J.R., Pahl S., Prins Y.R.A. Optimism, pessimism and the direction of self-other comparisons // Journal of Experimental Social Psychology. 2001. Vol. 37. P. 77–84. DOI: https://doi.org/10.1006/jesp.2000.1438
Festinger L. A theory of social comparison processes // Human Relations. 1954. Vol. 7. P. 117–140. DOI: https://doi.org/10.1177/001872675400700202
Hoorens V. Self-favoring biases, self-presentation, and the self-other asymmetry in social comparison // Journal of Personality. 1995. Vol. 63. P. 793–817. DOI: https://doi.org/10.1111/j.1467-6494.1995.tb00317.x
Houston M.A., Apsche J.A., Bass C.K. A comprehensive literature review of Mode Deactivation Therapy // International Journal of Behavioral Consultation and Therapy. 2007. Vol. 3, no. 2. P. 271–309. DOI: https://doi.org/10.1037/h0100804
Ito T.A., Friedman N.P., Bartholow B.D., Correll J. et al. Toward a comprehensive understanding of executive cognitive function in implicit racial bias // Journal of Personality and Social Psychology. 2015. Vol. 108, no. 2. P. 187–218. DOI: https://doi.org/10.1037/a0038557
Kunda Z. The case for motivated reasoning // Psychological Bulletin. 1990. Vol. 108. P. 480–498. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-2909.108.3.480
Mussweiler T. Comparison processes in social judgment: Mechanisms and consequences // Psychological Review. 2003. Vol. 110. P. 472–489. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-295x.110.3.472
Mussweiler T., Strack F. Consequences of social comparison: Selective accessibility, assimilation, and contrast / Handbook of social comparison: Theory and research / ed. by J. Suls, L. Wheeler. N.Y.: Kluwer Academic / Plenum Press Publishers, 2000. P. 253–270. DOI: https://doi.org/10.1007/978-1-4615-4237-7_13
Nisbett R.E., Wilson T.D. Telling more than we can know: Verbal reports on mental processes // Psychological Review. 1977. Vol. 84. P. 231–259. DOI: https://doi.org/10.4324/9780203496398-13
Pahl S., Eiser J.R. Valence, comparison focus and self-positivity biases: Does it matter whether people judge positive or negative traits? // Experimental Psychology. 2005. Vol. 52, no. 4. P. 303–309. DOI: https://doi.org/10.1027/1618-3169.52.4.303
Payne B.K. Conceptualizing control in social cognition: How executive control modulates the expression of automatic stereotyping // Journal of Personality and Social Psychology. 2005. Vol. 89. P. 488–503. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.89.4.488
Payne B.K. Prejudice and perception: The role of automatic and controlled processes in misperceiving a weapon // Journal of Personality and Social Psychology. 2001. Vol. 81. P. 181–192. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.81.2.181
Wills T.A. Downward comparison principles in social psychology // Psychological Bulletin. 1981. Vol. 90. P. 245–271. DOI: https://doi.org/10.1037/0033-2909.90.2.245
Zajonc R.B. Feeling and thinking: Preferences need no inferences // American Psychologist. 1980. Vol. 35. P. 151–175. DOI: https://doi.org/10.1037/0003-066X.35.2.151
Zárate M.A., Stoever C.J., MacLin M.K., Arms-Chavez C.J. Neurocognitive underpinnings of face perception: Further evidence of distinct person and group perception processes // Journal of personality and social psychology. 2008. Vol. 94, no. 1. P. 108‒115. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.94.1.108
Zelli A., Dodge K.A., Lochman J.E., Laird R.D., Conduct Problems Prevention Research Group. The distinction between beliefs legitimizing aggression and deviant processing of social cues: Testing measurement validity and the hypothesis that biased processing mediates the effects of beliefs on aggression // Journal of Personality and Social Psychology. 1999. Vol. 77, no. 1. P. 150–166. DOI: https://doi.org/10.1037/0022-3514.77.1.150
Получено 01.08.2019
Просьба ссылаться на эту статью в русскоязычных источниках следующим образом:
Балева М.В., Ковалева Г.В. Субъектный и объектный фокус сравнения «Я – Другой» в процессе социальной перцепции // Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. 2019. Вып. 3. С. 331–344. DOI: https://doi.org/10.17072/2078-7898/2019-3-331-344
* Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект 18-013-00329.