Анализируется свидетельство Аристотеля о возможной преемственности между учениями Гермотима из Клазомен и его соотечественника Анаксагора. Это свидетельство останется одиноким среди более поздних античных сообщений о Гермотиме, представляющих его скорее как волшебника и духовидца, нежели философа. В этом виде его образ сохраняется и до XIX в.; Гегель, Целлер, Виндельбанд и другие относятся к его фигуре с нескрываемым скепсисом. Положение дел начало меняться к концу XIX – началу XX в., когда интерес исследователей стала привлекать иррациональная сторона античной мысли. Э. Роде обращает внимание на глубокую трансформацию в VII–VI вв. до н.э. представлений о душе, которая представляется теперь существующей отдельно от тела в качестве особой, не сводимой к телу субстанции. Э. Доддс обнаруживает истоки этой новой концепции в северных странах, открывшихся греческому миру в связи с колонизацией побережья Черного моря и обогативших культуру Эллады элементами шаманизма. Способность переживать разделение души и тела была отличительной чертой особого рода магов и духовидцев, появившихся именно тогда, в VII–VI вв.: Абариса, Аристея, Эпименида и других. Наиболее ярким примером такого мага Роде считает Гермотима, и именно из своего личного опыта Гермотим мог сделать вывод о несводимости друг к другу материи и духа и, как следствие, сепаратности Ума как мирового принципа. Различение духа (души) и материи (тела) станет основополагающим принципом греческой философии, понятие Ума (Нуса) выступит фундаментом для системы Анаксагора, первого афинского философа, с которого, собственно, и начнется история классической греческой философии.

Предметом исследования являются дифференцированные социальные общности, характерные для римского общества позднего времени (эпохи империи), формировавшие смысловые содержания конструктов культуры повседневности; в качестве одного из типичных «артефактов» рассматриваются книжные тексты (эпиграммы Марциала — одного из «школьных» классиков) в коммуникативном контексте, отразившие в своем художественном содержании «малые» события общественной и семейной жизни Рима. Тема и цель исследования — увидеть и понять трансформацию традиционных социальных сообществ (сословного, семейного, политического, профессионального, этнического типов), обусловленных исторической общественной практикой, римской идеологией, ментальными концептами и стереотипами социального поведения. Методология исследования определена взаимосвязями эпистемологических полей смежных дисциплин, в рамках которых в разных аспектах представлены изучаемые феномены. Работа выполнена на стыке философии, социологии (в том числе социологии культуры) и текстологии; особое значение приобретает аксиология исследуемой проблемы. Наглядность результатов исследования определена обращением к литературным источникам, позволяющим проследить статику и динамику повседневной культуры античности, отражающим глубокие изменения, произошедшие как в формационных структурах великого Рима, так и в социокультурном пространстве римской античности. Область применения результатов не ограничивается только лишь гуманитарным знанием: возможные последующие наблюдения предполагают расширение круга источников (вплоть до материальных, например, археологических, статистических) и специализацию в одном из обозначенных статьей направлений. В выводах акцентируется внимание на перспективности аксиологического (в соединении с философией культуры и социальной психологией) подхода к изучаемым социальным и культурным феноменам.

В гетерологии Ж. Батая человек предстает как существо, обреченное на смерть и обнаруживающее в глубине себя разрывы, а потому представления о человеческой телесности оказываются связанными с идеей внутреннего опыта, который являет собой движение на «край возможного» и в котором открывается смерть. Именно смерть и способность ее открытия делают человека тем, кем он является, полагая трансгрессивность человеческого тела и существа вообще. Смерть, будучи абсолютно гетерогенной, конституирует человека как я-которое-умирает, обнажая разрыв, составляющий его природу. Осознание смерти приводит к чувству эротики, которая содержит в себе одновременное утверждение жизни с признанием смерти; более того, смерть составляет смысловое ядро эротизма. Человек есть распахивающаяся навстречу иному «зияющая брешь», а все его существование предполагает разорванность и экстатичность. Это означает, что только эксцесс доводит до предельных состояний, позволяя переступить всякие границы. Внутренний опыт при этом во многом оказывается опытом телесным, ведь гетерогенное постоянно проявляется в предельных переживаниях тела и предельных проявлениях человеческой телесности, где слиты воедино ужас и вожделение, притягательность и отвращение. Человеческий опыт есть опыт пределов и разрывов, в котором человек стремится выйти из себя, превзойти свои антропоморфные и телесные границы в акте саморастраты. Так, оказываясь на самом краю, через трансгрессию человек обнаруживает смерть, но именно в осознании и признании смерти он обретает подлинное бытие и преодолевает собственную телесность.

Предмет исследования — концепция бытийной истории Мартина Хайдеггера. Данная концепция — плод позднего периода творчества немецкого философа. Критически анализируя собственные пути экзистенциальной философии, раскрытые в «Бытии и Времени», Хайдеггер постепенно формирует спектр бытийно-исторических понятий, которые займут центральное положение в его размышлениях после «Поворота». Способы аналитики присутствия до «Поворота» создают видимость антропологического подхода к вопросу бытия, что становится главным предметом самокритики философа. Его критический самоанализ послужил творческим импульсом для создания концепции бытийной истории. В статье представлены ключевые понятия указанной концепции. Эти понятия раскрываются в их естественной взаимосвязи, благодаря чему прослеживаются тенденции развития от «Черных Тетрадей» до томов, целиком посвященных бытийной истории. Вопросы, заданные в «Бытии и Времени», рассматривается в совершенно иной плоскости, где человеческое присутствие (Dasein) трансформируется в основание сущности людей при условии их открытости посылу бытия (Geschick). Не разделяется мнение исследователей, утверждающих, что существуют достаточные основания, чтобы провести жесткую границу между «Хайдеггером-1» и «Хайдеггером-2», интерпретируя «Поворот» как резкий отказ философа от результатов своих трудов до 30-х гг. Бытийно-исторический пласт требует новых историко-философских интерпретаций: высвобождение деятельности профессора из академических рамок открыло новую глубину его языка и мысли. Поэтому темой исследования стали ключевые понятия бытийно-исторической концепции, необходимые для знакомства с ней. Основными в этом исследовании являются герменевтический и историко-генетический методы. Герменевтический метод, усовершенствованный самим Мартином Хайдеггером, необходим при интерпретации его текстов, насыщенных специфическими оборотами, оригинальным использованием известных ранее терминов, поэтическими иносказаниями.

Анализируется используемое М.К. Мамардашвили противопоставление инфантильного сознания и героического искусства. При подробном рассмотрении феномена инфантильного сознания обнаруживается ряд принципов, лежащих в его основе. К таковым относится принцип тождества мышления и бытия в логическом его истолковании. В ходе изучения того, как данный принцип порождает области отсутствующего жизненного опыта (со стороны мышления или со стороны чувства), демонстрируется, как из него вырастает другой — принцип непознаваемости бытия, или демонизации бытия. Особое внимание уделяется тому, как в таких условиях человеком взамен констатации немыслимости ситуации и процедуры самоопределения в мышлении производится процедура оценивания (немыслимость ситуации оценивается негативно и в таком виде закрепляется в мышлении). На основе данных выводов описывается ситуация, в которой под героизмом понимается нечто чуждое тем смыслам, которыми Мамардашвили наделяет положение о героическом искусстве. Чуждым является то, что в этой ситуации героизм выражается в качестве защиты от непознаваемости бытия. Делается акцент на важном для Мамардашвили принципе рацио, который состоит в удержании конечной аподиктичной формы между двумя полюсами — непознаваемого в чувственном опыте и непознаваемого в мышлении, с помощью этого принципа проясняется смысл его высказываний о героическом искусстве.

Раскрывается содержание понятия субстанции. Рассматривается актуальность субстанциального объяснения в философской и общенаучной методологии современного материализма. Анализируются методологические особенности субстанциального объяснения: выбор диалектики как общей методологии выведения теоретических представлений о субстанции (в противовес индуктивному подходу и представлениям о праматерии), соотношение всеобщей субстанции и особенных субстанций, рассмотрение субстанции как абсолютной реальности, выделение фактических индикаторов субстанциальности в контексте постнеклассической научной рациональности, развертывание субстанциального объяснения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному (включая проблему онтологической и эпистемологической «клеточки»), а также субстратный подход и определение субстанциального атрибута. Вводится понятие субстанциального атрибута — процессуальной основы самовоспроизводства формы материи или материи в целом. Данное понятие выражает процесс, без которого та или иная субстанция не могла бы являться причиной самой себя, т.е. субстанцией. Для бесконечной материальной субстанции субстанциальным атрибутом выступает саморазвитие, но в каждой особенной материальной субстанции оно обладает конкретной спецификой, соответствующей уровню сложности той или иной особенной субстанции. В связи с этим обозначаются различные виды субстанциальных атрибутов в структуре основных форм материи: в физическом мире — самоподдерживающаяся термоядерная реакция, в химическом мире — автокатализ, в биологическом мире — аутопоэзис, в социальном мире — труд. Таким образом, с помощью вышеперечисленных аспектов обосновывается тезис о том, что современный материализм, сопряженный с диалектикой, создает ряд важных методологических предпосылок для того, чтобы субстанциальное объяснение использовалось не только в качестве философского, но и в качестве общенаучного метода.

Цель статьи — обращение к процессу становления и эволюции хронотопологической организации существования человека в аспекте формирования его личностного мира. Теоретическое и методологическое основание образовано интеграцией подходов, характерных для социально-гуманитарных наук: культур-центристской программы, направленной на понимание уникальной сущности предмета социально-гуманитарного знания; диалектической, процессуальной, динамической модели мироздания, согласно которой сущее представляет собой не ставший объект, а становящийся процесс; органицистской концепции, утверждающей глубоко структурированную естественную взаимосвязанность всего мироздания; реляционного понимания сущности времени и пространства, в контексте которого они рассматриваются в неразрывном единстве с сущим; хронотопологической концепции, обоснованной с философской точки зрения сквозь призму представления о пространственно-временном континууме теории относительности и квантовой механики. В результате исследования была получена философская диалектическая модель эволюции личностной хронотопологии, характеризующейся сложной организацией и взаимосвязанностью элементов, обусловливающих процесс ее становления и приводящих к формированию ее как ставшего, налично функционирующего уровня или формы человеческой хронотопологии. В становлении личностного мира человека выделено три организующих данный процесс элемента: хронотопологические диалектические принципы (в-себе, для-другого, для-себя), хронотопологические модусы (конкретные способы формирования и состояния пространства–времени), хронотопологические интегралы (сформированный в результате становления налично составляющий хронотопологическую структуру ее определенный уровень или форма). Осуществление принципов в-себе и для-другого выражено действием четырех модусов: ближнего и окружающего пространства, линейного и петлевого времени, приводящих к первоначальному формированию, а затем к последующей эволюции личностной пространственно-временной структуры.

Рассматривается вопрос о том, какой способ формулирования определений является предпочтительным при работе философа с научными и околонаучными понятиями. В первой части статьи анализируются следующие виды определений: реальное, номинальное, словарное (лексикографическое), остенсивное, стипулятивное, дескриптивное, экспликативное и мелиоративное. При детальном рассмотрении экспликативные и мелиоративные определения оказываются наиболее предпочтительными для работы с научными и околонаучными понятиями в философии и науке. Мелиоративному методу формулирования определений в этой паре отдается предпочтение, т.к. он предоставляет более широкие возможности для философского анализа. Он позволяет более детально задавать вопросы о целях применения понятия и культурном контексте, в котором оно существует. Во второй части статьи демонстрируются описанные в первой части преимущества мелиоративного метода при работе с научными и околонаучными определениями на примере понятия «врожденное». Выбор этого примера обусловлен тем, что у понятия «врожденное» в науке и философии сегодня существует множество разных трактовок. И если подобная проблема будет решена благодаря выбранному методу, то можно утверждать, что этот метод показал свою эффективность. Делается вывод, что мелиоративный анализ оказывается эффективным при работе с понятием «врожденное», и что мелиоративный подход к формулированию определений является наиболее приемлемым для философов и ученых при работе с научными и околонаучными понятиями.

Тема сетевого общества связана с проблемой смены ценностных ориентиров, составляющих основу сознания индивида. Для повышения информационной безопасности необходимо управление сознанием, которое представляет собой процесс, направленный на формирование новой системы ценностей, поддерживающей социокультурные институты, аксиологические императивы в новой сетевой среде. Несмотря на огромное количество работ, посвященных сетевому обществу, управлению в сетевом обществе, нет целостного философского исследования управления сознанием как процесса и фактора, способствующего сохранению информационной безопасности в условиях нестабильности. Недостаток исследований управления сознанием в условиях современного общества дает возможность восполнить имеющийся пробел. В этой ситуации возникает необходимость в социально-философском изучении сетевого общества, управления сознанием, определении философско-методологического аспекта данной проблемы. Создание современной информационной среды, появление Интернета, многообразие социальных практик, становление новых социальных институтов, развитие коммуникативных технологий, динамизм современной эпохи актуализируют проблему научного подхода к анализу управления сознанием. Неопределенность и кризисность мира требуют иных исследований, выделения управленческого аспекта (управление сознанием) для сохранения стабильности и мирового развития, информационной безопасности, а также выявления в этих условиях меняющихся ценностных ориентиров личности и формирования новой системы ценностей. Цель данного исследования — осуществление социально-философского анализа, обоснование и выявление специфики управления сознанием в условиях сетевого общества Научная значимость работы заключается в раскрытии авторского подхода к определению сетевого сознания, управлению сетевым сознанием и взаимосвязи управления, информации и сознания. Практическая составляющая — это обозначение роли управления сетевым сознанием информационной толпы для обеспечения информационной безопасности с целью сохранения стабильности и развития мировой цивилизации. Используются системный и аналитический подходы. Данное исследование — существенный вклад в логико-методологическую базу социальной философии, менеджмента, кибернетики для его дальнейшего внедрения в практику образовательного процесса и социального управления.

Анализируется проблема «лишних людей» в современной социокультурной реальности. Термин «лишние люди» вошел в отечественную литературу и публицистику в середине ХIХ в. для обозначения людей, которые при всем внешнем благополучии испытывали неудовлетворенность собственной жизнью. В противовес этой трактовке термина английский экономист Т. Мальтус лишними людьми называл население, потребляющее ресурсы с минимальной отдачей. В статье осуществляется поиск ответа на вопрос о том, почему в современном мире наблюдается рост численности «лишних людей» в мальтусовском смысле: изгоев, безработных, людей, не вписывающихся в стандарты общества потребления. Данная проблема обусловлена искажением социальных установок развитых стран Запада. Мировой экономический кризис, особенно на фоне COVID-19, требует изменения либерального экономического курса. В связи с прогнозируемым спадом в мировой экономике необходимо быстрыми темпами, опережая наступление кризисных явлений, откорректировать экономическую политику в стране с учетом постоянных санкций, принимаемых в отношении РФ. В этих условиях наиболее адекватным представляется вариант мобилизационной экономической политики. Правительство должно взять на себя организацию работы по созданию предприятий для производства импортозаменяющей продукции, что позволит избежать развала отечественной экономики. Значительные внимание и поддержка должны быть оказаны и социальной сфере, которая обеспечит населению большое количество рабочих мест. Эти действия правительства поддержат не только экономическое состояние страны, но и социальную стабильность в обществе, позволят избежать массовой безработицы.

Исследуются функции ролевых игр разного типа во взрослом возрасте во взаимосвязи с особенностями самосознания игроков. Обсуждается изменение статуса игры в социокультурном контексте общества постмодерна. В эмпирическом исследовании с использованием авторской анкеты «Автопортрет участника ролевых игр», теста «Кто я?» М. Куна и Т. Макпартленда, методики диагностики самооценки Дембо–Рубинштейн и «Гиссенского личностного опросника» Д. Бекмана приняли участие 45 респондентов: 15 участников ролевых игр живого действия (8 женщин, средний возраст — 31,53 ± 6,48 года, игровой стаж — 10,7 ± 5,9 года), 15 участников ролевой онлайн-игры Second Life (8 женщин, средний возраст — 33,8 ± 5,62 года, игровой стаж — 9,57 ± 4,33 года) и 15 чел., не увлекающихся ролевыми играми (8 женщин, средний возраст — 30,33 ± 6,03 года). Выявлено, что при отсутствии различий в самооценке игроков и не-игроков участники ролевых игр оценивают я-игровое по ряду параметров выше, чем я-повседневное. Обнаружены характерные особенности самосознания участников ролевых игр, среди которых когнитивная простота образа «я» и социальная ориентация самоидентичности участников ролевых игр живого действия, сверхдифференцированность образа «я», эгоцентрическая направленность самоидентичности игроков ролевой онлайн-игры. На основании контент-анализа анкет выявлены ведущие функции ролевой игры: в группе участников ролевых игр живого действия — получение ярких эмоций и возможность смены идентичности, в группе игроков Second Life — самореализация и трансгрессия. Результаты обсуждаются в контексте изменения современных представлений о критериях нормы и патологии личности.

В статье приводятся данные исследования академической и спортивной мотивации студентов-спортсменов и студентов, которые не занимаются спортом. Исследование проводилось с мая 2019 г. по февраль 2020 г. на базе ФГБОУ ВО «ПГНИУ». В исследовании приняли участие 140 студентов: 70 занимающихся спортом и 70 не занимающихся. Средний возраст опрашиваемых — M = 19,85. Для изучения учебной и спортивной мотивации среди студентов были использованы следующие методики: «Шкала самоэффективности» (Self-efficacy scale; в адаптации Д.С. Корниенко, А.Я. Фоминых), «Шкала самоэффективности в отношении регулярных тренировок» (Self-efficacy to regulate exercise; в адаптации Д.С. Корниенко, А.Я. Фоминых), «Шкала спортивной мотивации» (Sport motivation scale; в адаптации Д.С. Корниенко, А.Я. Фоминых), «Шкалы академической мотивации» (в адаптации Т.О. Гордеевой). Результаты исследования показали, что у студентов, не занимающихся спортом, более выражены такие типы академической мотивации, как познавательная и мотивация достижения. Студенты-спортсмены отличаются более выраженной спортивной мотивацией по сравнению со студентами, не занимающимися спортом, а также такими типами мотивации, как получение положительных эмоций, совершенствование, познание, достижение цели, одобрение. У студентов-спортсменов уровень спортивной самоэффективности и общей самоэффективности значимо выше, чем у студентов, не занимающихся спортом. Обнаружены взаимосвязи между спортивной и учебной мотивациями внутри групп. В группе студентов-спортсменов была обнаружена отрицательная взаимосвязь между мотивацией совершенства в спорте и мотивацией самоуважения в учебе. У студентов, не занимающихся спортом, экстернальная мотивация взаимосвязана с мотивацией одобрения. Установлена положительная взаимосвязь мотивации достижения с эмоциями и познанием.

Предметом исследования является взаимосвязь феномена религии и феномена миграции. Данная проблема присуща истории человеческого общества с древнейших времен и не потеряла актуальности до сих пор. Изучение последствий и перспектив этого сложного явления в современном обществе с точки зрения социологии не нашло широкого отражения в науке. Исследование роли религии в процессе миграции было реализовано в контексте анализа различных источников, синтеза, индукции, аналогии и абстрагирования. Рассмотрен блок как религиозных трактатов, художественных произведений и классических социологических трудов, так и работ зарубежных и российских авторов. Отмечено, что дискурс миграции в настоящее время перешел из географического и демографического в общественно-политический, а религия стала играть важную роль на всех этапах миграции: с точки зрения как неолиберального, так и гуманистического подхода. Целью работы является попытка описания места религиозного фактора в процессе миграции и ее логики и роли не только в межконфессиональных, но и во внутриконфессиональных отношениях. Результатом исследования стал вывод в том, что миграция является либо катализатором религиозных чувств и поведения, либо просто усилителем существующей религиозной идентичности мигрантов и повышает качество их религиозных чувств. В контексте исследования подчеркивается необходимость укрепления законодательных основ свободы вероисповедания, а также ставится вопрос о том, как далеко религиозные сообщества могут зайти в процессе продвижения определенных религиозных правил. В связи с этим миграции часто становятся вызовом для секулярного государства. В работе сделаны выводы о необходимости комплексного подхода к данной проблеме.

Представлен анализ литературы, проведенный с целью выделения существующих на практике и отраженных в научных трудах специалистов-медиаторов и посредников барьеров и стимулов применения медиации (примирительных процедур) в работе с конфликтами, возникающими в социальной сфере. Обосновано, каким образом тот или иной барьер (низкий уровень информированности общества о примирительных процедурах урегулирования конфликтов, негативные психологические установки по отношению к конфликту и процессу его урегулирования мирным путем, а также барьеры, связанные с низким уровнем подготовки и деятельности посредников (медиаторов), отсутствие нормативного регулирования процедуры медиации во внесудебном порядке) препятствует развитию примирительных технологий. Также описано, как выделяемые стимулы, такие как экономия ресурсов, возможность сохранения и восстановления отношений, гибкость процедуры и основные принципы и правила медиации, способствуют распространению данного института в России. Помимо этого, дано описание результатов проведенной исследовательской работы (социологического опроса), направленной на изучение представлений у студентов, специалистов (экспертов) в области медиации, государственных и муниципальных служащих и пенсионеров, препятствий, возникающих на пути развития медиации, а также факторов, стимулирующих данный процесс. Результаты эмпирического исследования подтвердили теоретические выводы о существовании реальных барьеров развития примирительных процедур при разрешении конфликтов в социальной сфере, таких как отсутствие информации у граждан о примирительных технологиях разрешения конфликтов, отсутствие нормативных актов по применению примирительных процедур в урегулировании конфликтов во внесудебном порядке, отсутствие нормативов оплаты труда медиаторов в бюджетных организациях, преимущественные представления в обществе о конкурентной стратегии поведения в конфликте, недостаток информации о возможности получения образования по направлению «Конфликтология», «Медиация». Были определены возможные меры по снятию существующих барьеров, которые нашли отражение в перечне рекомендаций, составленном на основании анализа литературы и результатов эмпирического исследования.

Представлен анализ новых тенденций во взаимодействии системы социальной защиты и социального обслуживания с гражданами в условиях цифровизации в России, связанных с переходом от традиционной модели работы «человек – человек» к дистанционной модели «человек – компьютер – человек». Особый акцент сделан на неотвратимости ускорении такого перехода под влиянием режима самоизоляции из-за пандемии COVID-19. Подробно описана тенденция формирования неформальных сообществ в виртуальном пространстве, позволяющих населению самостоятельно создавать дополнительные, альтернативные каналы самоинформирования о мерах социальной поддержки и социальных услугах. На основе ряда эмпирических исследований, проведенных в Пермском крае в 2020 г., выявлены причины популярности таких групп самопомощи в социальных сетях, позволяющих гражданам удовлетворять информационные потребности в вопросах социальной защиты и социального обслуживания без участия органов власти. Показан высокий уровень доверия населения к этим альтернативным каналам информирования на горизонтальном уровне. В то же время представлен анализ причин недовольства граждан официальными каналами информирования, связанного с рядом сложившихся негативных установок в общественном сознании по отношению к официальным сайтам органов социальной защиты и социальных служб, качеству очного и дистанционного консультирования их сотрудниками. Предложены рекомендации по совершенствованию процесса цифровизации социальной защиты и социального обслуживания (изменение подхода к формированию контента официальных сайтов, дистанционным способам консультирования, внедрение интернет-сервисов по подбору льгот и социальных услуг, выбору социальной службы, подаче жалоб и др.), показаны ожидания общества в этом направлении.