Модели будущей жизни в биографическом проекте старшеклассников
УДК 316.356.2 |
Поступила: 05.07.2023 |
Модели будущей жизни в биографическом проекте старшеклассников
Дивисенко Константин Сергеевич
кандидат социологических наук,
старший научный сотрудник
Социологический институт РАН Федерального научно-исследовательского
социологического центра Российской академии наук,
190005, Санкт-Петербург,
ул. 7-я Красноармейская, 25/14;
e-mail: k.divisenko@socinst.ru
ResearcherID: P-7003-2015
Процессы индивидуализации, дестандартизации жизненной траектории, ослабление культурной преемственности в современном обществе актуализируют необходимость осмысления и пересмотра индивидами собственного жизненного проекта на разных этапах личной истории. В современной социологии особое внимание уделяется образу будущего, который понимается как социальный факт, несущий определенные последствия для общества и жизни индивидов. На примере жизненных планов петербургских старшеклассников в статье рассматривается образ будущего в контексте биографического проекта индивида. Ставится акцент на взаимосвязи желаемого образа будущего, жизненных идеалов, планов, стратегий, что дает ключ к пониманию современных социокультурных трансформаций на уровне индивидов. С помощью количественных и качественных методов описываются отдельные типы представлений о будущем и определяющие их факторы. На основе анализа пересечений гендерных представлений и репродуктивных намерений выявлены три модели гендерно-маркированных представлений старшеклассников о будущей семейной жизни и профессиональной траектории. Анализируются особенности биографического проектирования старшеклассниками собственного будущего и стоящие за ними традиционные, неотрадиционные и эмансипаторные смыслы. Показано, что религиозность (значимость Бога) не связана ни с решением школьниками экзистенциальных вопросов, ни с субъективным благополучием, т.е. не выполняет ни мировоззренческую, ни компенсаторную функцию. Связь религиозности с воспроизводством традиционных ценностей позволяет считать ее аксиологическим компонентом биографического проектирования. Результаты исследования свидетельствуют о том, что значимость семьи и деторождения для старшеклассников в целом сохраняется, хотя явно прослеживается и альтернативный традиционному биографическому проекту вариант с интенцией на несемейное будущее.
Ключевые слова: биографический проект, образ будущего, модели будущей жизни, дестандартизация жизненной траектории, старшеклассники, ценности, будущая семья.
Введение
Фокус социологического внимания традиционно обращен на настоящее и прошлое: социальные явления, процессы, становление социальных институтов объясняются предшествующими им событиями и логикой исторического развития. Начиная с середины ХХ в. в зарубежных социологических исследованиях появляется интерес к изучению будущего, который сохраняется и в настоящее время [Halford S., Southerton D., 2023]. С одной стороны, рассматриваются различные сценарии развертывания событий во временно́й перспективе, которые могут привести к тем или иным результатам, с другой, восприятие и конструирование будущего социальными агентами понимается как социальный факт, имеющий определенные последствия для общества и индивидов [Beckert J., Suckert L., 2021].
Современные социальные трансформации и культурные разрывы актуализируют проблематику будущего и в отечественной социологии. Так, в отдельных исследованиях анализируются различные аспекты образа будущего: смысловые и телеологические компоненты [Зубок Ю.А., Селиверстова Н.А., 2022], эмоциональные переживания и ожидания [Андреев А.Л., 2021], общественное мнение о целях социального и политического развития общества [Великая Н.М. и др., 2021; Левашов В.К. и др., 2021; Мчедлова М.М., Кофанова Е.Н., 2020], представления об идеальном, желаемом будущем, «достойной жизни», «русской мечте» [Тихонова Н.Е., 2015; Горшков М.К. и др., 2016; Life Expectations…, 2021]. Особое внимание уделяется изучению представлений молодежи о будущем, поскольку данная социально-возрастная группа, адаптируясь к социальным условиям, оказывается субъектом социокультурного воспроизводства образа будущего [Зубок Ю.А., 2022; Мехришвили Л.Л. и др., 2017].
Еще одним направлением в исследованиях образа будущего является его рассмотрение как части жизненного (биографического) проекта [Резник Ю.М., 2017, с. 399–445; Нестик Т.А., 2021]. Важность этой перспективы обусловлена современным этапом социальной эволюции, который характеризуется ослаблением преемственности культурных традиций, классовой, семейной детерминации и усилением процессов индивидуализации и дестандартизации [Бек У., 2000; Vinken H., 2007]. Современные социальные условия ставят перед индивидами, находящимися на разных этапах жизненного пути, вопросы выбора варианта развертывания личной истории, корректировки дальнейшей траектории, что развивает рефлексивное самосознание и заботу о будущем [Giddens A., 1991, p. 75–81].
Биографический проект как относительно целостное представление индивида о самом себе и своей жизненной траектории, тем не менее, является открытой для пересмотра системой. Новые вызовы, события, открывающиеся возможности и существующие ограничения осмысляются индивидом и, если не интегрируются в биографический проект, то, по крайней мере, вносят определенные коррективы. Рефлексивность общества Позднего модерна, заключающаяся в критическом осмыслении социальных практик, подспудно раскрывает для индивида значимость Я: собственная идентичность становится одной их немногих контролируемых человеком областей — якорем, позволяющим ему удержаться в быстро меняющемся социальном порядке. Если в предшествующие этапы социальной истории идентичность определялась успешной социализацией и социальной «встроенностью», то проект модерна ставит акцент на временно́м измерении и понимании идентичности как вектора, направленного в будущее [Williams E.F., Gilovich T., 2008]. Образ будущего, жизненные цели, стратегии, планы, ожидания, надежды, опасения, касающиеся как отдельных эпизодов, так и жизни в целом оказываются ключевыми компонентами социальной идентичности. Прошлый личный опыт индивида, воспринятое интерсубъективное знание, опыт социального взаимодействия, транслируемые СМИ образцы, модели, идеологии формируют на феноменологическом уровне специфичность индивидуальных представлений о будущем. В то же время разнообразие этих представлений ложится в основу социокультурных кодов, тем самым замыкая «культурный цикл» взаимного воспроизводства личности и общества.
Исследование особенностей биографического проектирования на примере старшеклассников, предполагающее изучение будущего как образа желаемой жизни — идеалов и жизненных стратегий, — позволяет увидеть за мечтами не только ожидаемую модель жизни и общества, но также и источник мотиваций, ресурс и ограничение жизненного планирования. В отличие от представителей более старших групп молодежи, которые в основном имеют опыт самостоятельной жизни, учащиеся старших классов находятся в особой ситуации: существующее устроение в различных сферах жизни (образовании, занятости, семье) могло быть только воспринято ими косвенно, но не зафиксировано личной практикой. Завершая школьное обучение, старшеклассники стоят перед самостоятельным (в той или иной мере) и осознанным выбором дальнейшей образовательной и/или профессиональной траектории. Из этой точки жизненного пути дальнейшее движение определяется как социально-классовыми детерминантами, в первую очередь, родительской семьи, дающими определенные возможности или, напротив, ограничивающими их, так и индивидуальными устремлениями либо их отсутствием.
В настоящей статье подведем некоторые итоги и обобщим результаты изучения биографического проектирования петербургскими старшеклассниками собственного будущего, которые были получены на отдельных этапах исследования. Следует отметить, что для нас было важным выявить и описать на основе качественных и количественных данных сам феномен биографического проектирования, различные типы представлений о будущем, определяющие их факторы. Задача экстраполирования результатов на всех петербургских школьников не ставилась. Размер корпуса текстовых данных определялся логикой и дизайном качественного исследования, а объем выборочной совокупности количественной части — необходимым минимумом случаев для построения моделей и выявления статистически достоверных различий.
Биографический проект старшеклассников
Отправной точкой исследования стали автобиографии и биографические эссе «Я через N лет» петербургских старшеклассников, полученные в 1990–1993, 2002 гг. и хранящиеся в Биографическом фонде Социологического института ФНИСЦ РАН1. Позже автором данной статьи в 2010 г. и в 2018–2019 гг. был проведен аналогичный сбор биографических данных в нескольких петербургских школах вместе с формализованным анкетным опросом. Исследование проводилось в русле методологии кейс-стади: обследовались отдельные учебные заведения, в которых при сборе данных использовалась сплошная выборка учащихся старших классов.
Благодаря сопоставлению данных четырех волн исследования были выявлены существенные изменения в биографическом проектировании. В частности, первое изменение касалось трансформации соотношения уровня жизненных притязаний и способов достижения жизненных целей. Так, были выделены «инфантильный» и «реалистический» типы биографического проектирования: первый характеризуется высокими требованиями к уровню будущей жизни и сопровождается относительно низким уровнем готовности реализации собственных планов, а второй — относительной гармоничностью образа желаемого будущего и способов его достижения. Отмеченный на основе качественных данных (биографических текстов 1990-х, 2002 и 2010 гг.) постепенный сдвиг от «инфантильного» типа к «реалистическому» эмпирически подтвердился и результатами количественного исследования (анкетного опроса) в 2018–2019 гг. [Дивисенко К.С., 2015, 2019].
Получение образования, будущая работа и собственная семья суть основные компоненты биографического проекта старшеклассников. Как будут соотноситься в планируемом будущем эти компоненты, девушки и юноши решают по-разному. Ниже мы остановимся и более подробно рассмотрим гендерный аспект биографического проектирования и стоящие за ним ценности на основе результатов как формализованной части исследования, так и качественных данных — ответов на открытые вопросы.
Модели будущей жизни
Как уже было отмечено, в последней волне исследования (2018–2019 гг., n = 229) лаг между уровнем притязаний и готовностью реализовывать собственные жизненные планы сократился за счет роста последней. Однако даже небольшая выборка этой волны оказалась весьма неоднородной: девушки и юноши по-разному представляли свое будущее, что, можно предположить, связано не только с индивидуальными и семейными факторами, но и с представлением о гендерном распределении ролей. Попытка выявить с помощью интерсекционального анализа дифференциацию в биографическом проектировании (т.е. не на основе влияния отдельных факторов, а на их пересечении) оказалась вполне результативной: гендерные представления и тип планируемой семьи формируют четкие локации, связанные не только с профессиональными планами, но и обусловленные социальными детерминантами [Дивисенко К.С., 2022]. Ориентация старшеклассников на патриархатность или эгалитарность в гендерных представлениях, а также репродуктивные намерения, определяющие тип будущей семьи по критерию детности, конституируют три основные модели представлений о будущей жизни.
Первая из моделей объединила патриархатные взгляды на идеальную женщину и эгалитарные на идеального мужчину с ориентацией на рождение детей. Среди тех, кому близко такое устроение будущего, большинство — девушки. За этими взглядами и планами стоят ценности, которые можно обозначить как «неотрадиционные»: традиционный образ женщины, обладающей таким качествами, как доброта, мягкость, верность и др. сопровождаются отнюдь не традиционным образом мужчины, в котором ценятся эмоциональный интеллект и забота о семье. В этой модели сочетается важность образования и будущей семьи. Вместе с тем заботе о будущем социальном положении, материальном благополучии, карьере уделяется значительно меньше внимания. Это приватный, семейный тип биографического проекта, продуцируемый преимущественно девушками, для которых решение гендерного неравенства заключается в воспроизводстве феминных черт не только для женского идеала, но и феминизации традиционных мужских качеств.
Вторая модель по ценности семьи, деторождения и традиционности женского идеала близка первой, однако ее отличает принципиально иной взгляд на образ мужчины: патриархатными качествами наделяются представители обоих полов. Это собственно традиционная модель, ее воспроизводят преимущественно юноши. Группа учащихся, разделяющих эти взгляды, во многом оказываются представителями инфантильного типа биографического проектирования: ее представители статистически значимо отличаются от других учащихся меньшим желанием получить высшее образование и закончить аспирантуру, а также меньшими успехами в академической успеваемости в настоящее время. Вместе с тем для данной группы характерны весьма высокие требования к социальному положению в будущем: высокий уровень ожидаемой зарплаты, высокие притязания к занимаемой должности. Кроме того, в основе этой модели будущего лежит и другой опыт, приобретенный в родительской семье: представители этой группы имеют значимо большее число сиблингов, самооценка уровня материального благополучия родительской семьи выше, равно как и субъективное благополучие самих старшеклассников.
Обращает на себя внимание также то, что для старшеклассников, которые видят свое будущее в традиционном (вторая модель) или неотрадиционном (первая модель) свете, фиксируется большая значимость Бога, что с определенными оговорками может быть интерпретировано как больший уровень религиозности. Рассмотрим этот вопрос более подробно.
Следует отметить, что проблематика веры, религии очень слабо тематизирована в биографической рефлексии старшеклассников: религиозная идентификация, упоминание собственной веры, религиозных практик встречаются крайне редко в их автобиографических текстах. В связи с этим в последнем анкетном опросе старшеклассников вместе с изучением гендерных аспектов биографического проектирования была предпринята попытка выяснения роли религиозности. Учащимся в анкете был задан вопрос: «Насколько важен Бог в Вашей жизни?». Относительное число старшеклассников, которые поставили отметки от «1» до «2» по десятибалльной шкале составила 46,3 %, от «3» до «7» — 37,0 % и от «8» до «10» — 16,7 %. Таким образом, школьников, ориентированных на значимость Бога, оказалось около 17 %. Следует отметить, что большинство тех, для кого важен Бог, — девушки (p = 0,005).
Интересен сам феномен такой религиозности: значимость Бога оказалась никак не связана с ответами на вопрос о смысле жизни («Задумываетесь ли Вы о смысле жизни? Как часто?»). Религиозность и актуальность экзистенциальной проблематики в данном случае оказались независимыми областями. Однако наблюдается небезынтересная прямая связь с эмоциональными и когнитивными компонентами субъективного благополучия. Для тех респондентов, кто считает себя не счастливым, Бог, как правило, не значим (p = 0,017), а те, для кого Он значим, в большей мере удовлетворены отношениями с членами собственной семьи (p = 0,025). С другими переменными, характеризующими удовлетворенность различными аспектами жизни, статистически значимой связи не обнаружено.
Идентификация двух вышеописанных моделей будущей жизни как относящихся к традиционным подтверждается фиксируемой для их представителей относительно высокой значимостью Бога. Отсутствие связи между религиозностью и экзистенциальными вопросами позволяет предположить, что религиозность в биографическом проекте старшеклассников не связана с мировоззренческой сферой. Равно как религиозность на данном этапе жизненного пути не носит компенсаторного характера и не выполняет функцию механизма совладающего поведения. Поэтому можно заключить, что религиозность является преимущественно ценностным ориентиром в биографическом проекте, а не выполняет мировоззренческую или компенсаторную функцию.
Завершая экскурс и возвращаясь к моделям представлений о будущей жизни, отметим, что наиболее нерелигиозными оказались те старшеклассники, которые придерживаются третьей («феминистической») модели. Локация этой модели находится на пересечении эгалитарных взглядов на представителей обоих полов и минимальном числе планируемых детей. Среди ее представителей — в равной мере и девушки и юноши, ориентированные на высокий уровень образования и высокие требования к уровню материального благополучия в будущем. Они выросли, как правило, в однодетных семьях, в большей мере неполных. Возможно, относительно высокие притязания к будущему материальному положению и профессиональному росту связаны именно с переживанием в настоящее время материальной депривации и носят компенсаторный характер. Значимость материальной и профессиональной сфер подтверждается также стратегиями реализации жизненных планов, которые отнюдь не соотносятся с созданием семьи. Жизненный опыт этих школьников, определяемый низкой удовлетворенностью отношениями в родительской семье, проявляется в осознанном нежелании создавать семью и иметь детей.
Гендерно-маркированные модели будущей жизни, описанные на основе количественных данных, позволяют увидеть картину в целом. Качественные данные — ответы в свободной форме на открытые вопросы анкеты — дают возможность более детального понимания тех гендерных представлений и размышлений старшеклассников о собственном семейном будущем, из которых складываются отдельные жизненные сценарии.
Один из вопросов анкеты («Хотели бы Вы, чтобы Ваша будущая семья была, в основном, похожа на ту, в которой Вы сейчас живете?»), с одной стороны, позволял косвенным образом определить удовлетворенность отношениями с родителями, с другой, увидеть качество этих отношений. Бо́льшая часть респондентов (61 %) положительно ответила на этот вопрос. Значимых различий в ответах относительно двух волн не обнаружено, таким образом, удовлетворенность отношениями в семье родителей оказывается стабильной. Большинство опрошенных пояснило свой выбор («Напишите, чем именно, Вы хотели бы, чтобы Ваша будущая семья была похожа или не похожа на Вашу нынешнюю семью?»). В ответах, как правило, прослеживается описание материальных и/или духовных характеристик семьи, а также ее состава, что позволяет выделить три соответствующие основные категории. В некоторых случаях ответы относились одновременно к нескольким категориям.
Духовные характеристики семьи (эмоциональная близость членов семьи, интимность, взаимоотношения, положительная психологическая атмосфера, определенные личностные черты супругов) упоминались значительно чаще, чем материальные характеристики и состав семьи как в первую, так и вторую волны исследования (доля составляет 73 %, 14 %, 15 % соответственно).
Во многих случаях материальные притязания упоминаются вместе с духовными, хотя имеются ответы, ориентированные сугубо на материальность. При сравнении ответов первой и второй волны о каких-либо изменениях говорить не приходится. Респонденты обращают внимание на жилищные условия, стремятся путешествовать и жалуются на недостаток денежных средств в семье родителей.
К категории «состав семьи» были отнесены ответы, в которых респондентами ставился акцент именно на наличии тех или иных членов семьи, а не на их характеристиках. Полная семья оказывается тем, что хотят воспроизвести старшеклассники в своем будущем. Ориентация на полную семью фиксируется и в случае, когда у респондентов был травмирующий опыт развода родителей. В ряде ответов респонденты используют в отношении семьи предикат «полная». В то же время ими используются прилагательные как с нейтральной и положительной коннотацией («целая»), так и отрицательной («неполноценная»). В ответах фиксируются переживания по поводу отсутствия не только родителей, но и сиблингов.
Описывая актуальное положение дел в родительской семье, респонденты либо хотят что-то сохранить и транслировать в свою будущую семью, либо что-то ослабить или отказаться полностью. В отдельных случаях обнаруживается проблематика гендерного неравенства в распределении ролей и в совмещении работы и заботы о семье. Интерпретировать эти высказывания на основе имеющихся данных невозможно, однако благодаря им можно заключить, что проблематика гендерного распределения ролей актуальна для подростков, поскольку ими озвучивались как патриархатные, так и эгалитарные нормы и ценности, представления об образах идеальных супругов, их ролях.
Самым существенным при анализе ответов оказалось обнаружение новых устремлений школьников, которые неоднократно встречаются в анкетах второй волны и практически отсутствуют в первой: допущение отказа от брака и добровольной бездетности. В этих высказываниях фиксируется и решение дилеммы семья/карьера в пользу последней, и отказ от «традиционной» семьи, предполагающей официальный брак и рождение детей.
Заключение
Происходящие в современном обществе процессы индивидуализации и дестандартизации жизненной траектории преломляются в конструировании индивидами собственной идентичности. Изучение представлений о будущем, жизненных целей, планов, притязаний, стратегий во временно́й перспективе приоткрывает понимание протекания современных социокультурных трансформаций на индивидуальном уровне — изменяющейся социальной среды, в которой живет человек, и воспринимаемых им образцов, моделей, идеологий.
Старшеклассники, находясь на пороге выхода из школы, оказываются перед необходимостью принятия решений, которые в будущем окажут непосредственное влияние на профессиональную и приватную сферы. Результаты проведенного исследования позволили выявить гендерно-маркированные модели представлений о будущей семейной жизни и профессиональной траектории, связанные с объективными факторами — контекстом родительской семьи.
Значимость семейной жизни в биографическом проекте старшеклассников сохраняется несмотря на разнонаправленные процессы трансформации семьи и семейных отношений в настоящее время. Альтернативное биографическое проектирование определяется дестандартизацией семейной траектории: отказом от брака, меньшей детностью или добровольной бездетностью. В тех случаях, когда частью биографического проекта является собственная семья, как правило, идеалом оказывается нуклеарная семья с ребенком или детьми. Этот вариант развертывания будущей жизни связан с воспроизводством традиционных социокультурных кодов.
Список литературы
Андреев А.Л. Ожидания, надежды и образы будущего // Информационно-аналитический бюллетень Института социологии ФНИСЦ РАН: Российское общество в условиях пандемии: год спустя (опыт социологической диагностики). 2021. Вып. 2. С. 90–103. DOI: https://doi.org/10.19181/inab.2021.2.7
Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / пер. с нем. В. Седельника, Н. Федоровой. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 384 с.
Великая Н.М., Шушпанова И.С., Афанасьев В.А. Образ будущего в массовом сознании граждан как фактор устойчивого социально-политического развития общества // Вестник РГГУ. Серия: Философия. Социология. Искусствоведение. 2021. № 1. С. 64–77. DOI: https://doi.org/10.28995/2073-6401-2021-1-64-77
Горшков М.К., Аксенова О.В., Ванг Ц., Гао В. и др. «Идеальное общество» в мечтах людей в России и в Китае / под ред. М.К. Горшкова и др. М.: Новый хронограф, 2016. 424 с.
Дивисенко К.С. Биографический проект старшеклассников: пересечение гендерных представлений и моделей планируемой семьи // Женщина в российском обществе. 2022. № 2. С. 103–118. DOI: https://doi.org/10.21064/winrs.2022.2.8
Дивисенко К.С. Воспитание детей в семье и образование // Семья в России и Китае: процесс модернизации / под ред. И.И. Елисеевой, А. Сюй. СПб.: Нестор-История, 2015. С. 491–515.
Дивисенко К.С. Жизненные планы старшеклассников вчера и сегодня // Психология обучения. 2019. № 5. С. 41–51.
Зубок Ю.А. Изменяющаяся социальная реальность: рефлексия теоретических и эмпирических аспектов социологического исследования молодежи // Научный результат. Социология и управление. 2022. Т. 8, № 3. С. 10–30. DOI: https://doi.org/10.18413/2408-9338-2022-8-3-0-2
Зубок Ю.А., Селиверстова Н.А. Смысловые компоненты образа будущего страны в представлениях молодежи // Наука. Культура. Общество. 2022. Т. 28, № 4. С. 56–74. DOI: https://doi.org/10.19181/nko.2022.28.4.5
Левашов В.К., Гребняк О.В., Новоженина О.П. Образы будущего в сознании российской молодежи: ценностные ориентации, цифровые инновации и социально-политические ожидания // Вестник Южно-Российского государственного технического университета (НПИ). Серия: Социально-экономические науки. 2021. Т. 14, № 2. С. 104–120. DOI: https://doi.org/10.17213/2075-2067-2021-2-104-120
Мехришвили Л.Л., Гаврилюк В.В., Гаврилюк Т.В. Влияние образа будущего на жизненный успех и стратегии его достижения современной российской молодежи // Россия реформирующаяся: ежегодник / отв. ред. М.К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2017. Вып. 15. С. 369–394.
Мчедлова М.М., Кофанова Е.Н. Россия в ожидании перемен: религиозный фактор и социально-политические предпочтения // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2020. Т. 22, № 1. С. 7–21. DOI: https://doi.org/10.22363/2313-1438-2020-22-1-7-21
Нестик Т.А. Социально-психологические предпосылки и типы долгосрочной ориентации: результаты эмпирического исследования // Психологический журнал. 2021. Т. 42, № 4. С. 28–39. DOI: https://doi.org/10.31857/s020595920016008-4
Резник Ю.М. Феноменология человека: бытие возможного. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2017. 632 с.
Тихонова Н.Е. Мечты россиян «Об обществе» и «О себе»: можно ли говорить об особом российском цивилизационном проекте? // Общественные науки и современность. 2015. № 1. С. 52–63.
Beckert J., Suckert L. The future as a social fact. The analysis of perceptions of the future in sociology // Poetics. 2021. Vol. 84. URL: https://pure.mpg.de/rest/items/item_3273562_8/component/file_3370273/content (accessed: 22.06.2023). DOI: https://doi.org/10.1016/j.poetic.2020.101499
Giddens A. Modernity and Self-Identity. Self and Society in the Late Modern Age. Stanford, CA: Stanford University Press, 1991. 256 p.
Halford S., Southerton D. What Future for the Sociology of Futures? Visions, Concepts and Methods // Sociology. 2023. Vol. 57, iss. 2. P. 263–278. DOI: https://doi.org/10.1177/00380385231157586
Life Expectations of the People: A Comparative Sociological Analysis of China and Russia / ed. by P. Li, M. Gorshkov. Singapore: Springer Singapore, 2021. 330 p. DOI: https://doi.org/10.1007/978-981-16-2505-3
Vinken H. New life course dynamics? Career orientations, work values and future perceptions of Dutch youth // YOUNG. 2007. Vol. 15, iss. 1. P. 9–30. DOI: https://doi.org/10.1177/1103308807072679
Williams E.F., Gilovich T. Conceptions of the Self and Others Across Time // Personality and Social Psychology Bulletin. 2008. Vol. 34, iss. 8. P. 1037–1046. DOI: https://doi.org/10.1177/0146167208317603
Для цитирования:
Дивисенко К.С. Модели будущей жизни в биографическом проекте старшеклассников // Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. 2023. Вып. 4. С. 570–578. https://doi.org/10.17072/2078-7898/2023-4-570-578
1 Инициировал данный проект руководитель (2005–2022) Биографического фонда О.Б. Божков.